Жизнь замечательных имен

Как-то довелось мне писать статью про парк А.Ситроена в Париже. Парк этот находится на месте, где раннее располагался завод по производству автомобилей "Ситроен". Теперь это место называется набережной А.Ситроена, а до Первой мировой войны - набережной Жавель (Le Quai De Javel). До 1860 года была здесь деревня, ближний пригород Парижа. Но и после присоединения к столице мало что изменилось: огороды, рыбачья пристань, которую со временем облюбовали гребцы и просто выезжающие на пикник парижане.

Стучал я, значит, стучал по клавишам, и вдруг одолело меня любопытство: а не сохранились ли фотографии или же рисунки этой самой набережной Жавель тех еще времен? Начал искать в Интернете, хотя надежды было немного. Но всемогущий Гугл вернулся с добычей.

Найденная картинка производила странное впечатление. Мягкие пастельные краски литографии и четко прорисованные контуры создавали неожиданный и никогда раннее не виданный эффект. Капустные грядки, железнодорожные пути и паровоз на них, будка то ли стрелочника, то ли огородника на переднем плане, а вдали - улица, по которой снуют  конные экипажи. Сугубая проза жизни почему-то выглядела фестивалем. Уж не розоватый ли тон литографии тому причиной? Или?.. Точно! Вдали высилась Эйфелева башня. Именно она, попадая в поле зрения, превращала будни в праздник.

Так я впервые столкнулся с очаровательными литографиями французского художника Анри Ривьера (Henri Rivière) (1864 - 1951).

Имя это не столь известно, как имена О.Ренуара или Г.Курбе. Хотя свой след во французском искусстве Анри Ривьер без сомнения оставил.

Стремление к рисованию Анри почувствовал уже в детстве. Но по окончании учебы он по настоянию матери устраивается в магазин, где продает страусиные перья. Оказывается в то время в безумном городе Париже этот товар имел спрос и вполне мог прокормить торговца. Но торговая карьера не пришлась Анри по вкусу. В 1884 году, получив небольшое наследство, он вместе с братом уезжает в Бретань и влюбляется в этот край. А по возвращении начинает жизнь бедного художника. Снимает маленьку комнату и ежедневно обучается рисованию, у друга детства, художника Поля Синьяка ( Paul Signac) (1863 - 1935), впоследствии довольно известного импрессиониста.

Вскоре Ривьер становится своим в среде авангардных художников. В это же время искусство начинает его кормить. В 1881 году на Монмартре открылось знаменитое кабаре «Черный кот» («Le Chat Noir»). По словам хозяина кабаре Родольфа Сали (Rodolphe Salis) (1852-1897), «Чёрный кот» было необычное кабаре, где посетители со всех уголков мира могли по простецки познакомиться с  известнейшими людьми Парижа. Для поддержания престижа заведения с 1882 года начал выходить  журнал «Чёрный кот». В журнале участвовали поэты и шансонье, сочинявшие интермедии и репризы для кабаре, а иллюстрации делали художники-декораторы.  Помощником редактора этого журнала стал А.Ривьер. Кроме того, он оформил оригинальный театр теней, выступления которого стали "изюминкой" «Черного кота» Одновременно, А.Ривьер начинает всерьез заниматься гравюрами, офортом и литографией.

В 1895 году художник женился и смог осуществить заветную мечту, купить дом в Бретани, где он с супругой проводил все лето. Здесь же А.Ривьер начинает работать над цветными литографиями из серии "Красоты Бретани" и "Виды природы"

В 1897 году Ривьер обнаруживает в Париже магазин, который специализировался на продаже предметов японского искусства. В этом магазине собирались коллекционеры японского искусства. Анри Ривьер вошел в этот жизнерадостный кружок, а после и сам решил открыть подобный магазин.

Япония  всегда была для европейцев страной чудесной и непонятной. Японские товары завозились в Европу голландцами, для которых единственных эта страна была открыта. Продавались они "на ура" и не дешево. Уже в 18-м веке, например, голландская Ост-Индская компания вовсю торговала японскими кимоно. Эту женскую одежду в Европе носили мужчины. Кимоно служили им домашними халатами. Немного напоминает смешные случаи, когда после Второй мировой войны в Германии жены советского комсостава облюбовали комбинации в качестве нарядных вечерних платьев. А в конце 19-го века во Франции, как и во всей Европе, утвердилась стойкая мода на японскую экзотику. Так что магазин А.Ривьера не прогорел.

В 1889 году судьба сталкивает французского художника-импрессиониста с коллекционером живописи из Японии Тадамаса Хаяши (1851-1906). В это время Париж становится главным рынком по продаже произведений изобразительного искусства и на этой ярмарке можно было встретить коллекционеров со всего мира. В Париже, к примеру, покупали картины для своих знаменитых коллекций русские собиратели И.А.Морозов (1871 - 1921) и С.И.Щукин (1854–1936). Именно благодаря им в России нынче находится крупнейшая коллекция работ импрессионистов.

С помощью А.Ривьера Хаяши приобрел для своей коллекции работы Коро,  и Дега, а также несколько картин самого Ривьера. В их числе были 4 панно под названием «Четыре времени года». В 1905 году Хаяши уехал в Японию и оставил А.Ривьеру деньги для  того, чтобы тот по собственному вкусу закупил для его коллекции еще несколько произведений парижских художников. Анри Ривьер выполнил этот заказ, картины ушли в далекий Токио. Однако, в 1906 году Хаяши умер, так и не увидев этих работ.

Будучи довольно основательно знакомым с японским искусством, Анри Ривьер, конечно знал о серии гравюр на дереве "36 видов горы Фудзи", изготовленной еще в 1830 году японским художником Кацусика Хокусаем (1760 - 1849). На гравюрах изображались сцены из японской жизни и в каждой гравюре фоном непременно служила гора Фудзияма.

Впрочем, многие европейцы, разглядывавшие гравюры Хокусая, про Японию только и знали, что есть там такая величественная, всегда покрытая снегом, гора.  Поэтому именно Фудзи различали они в первую очередь на гравюрах Хокусая. А вот вся чудесная и непонятная жизнь чудесных и непонятных японцев была как раз фоном на котором существовала великолепная гора. Чуть попозже, в 1850-х годах серию гравюр под тем же названием, "36 видов Фудзи" выпустил другой японский художник, Хиросигэ 1797—1858)

Как бы перекликаясь со знаменитыми японцами, в 1902 году Анри Ривьер выпустил серию цветных литографий  "36 видов Эйфелевой башни". Только в центре гравюр Ривьера - не природное чудо, а чудо рукотворное, уже прочно ставшее символом столицы Франции. На фоне этого чуда обыденная жизнь большого города становится чудесной и немного загадочной.

Без сомнения, Эйфелева башня - главный символ Парижа. Едва ли не с того момента, как эта стройная стальная дама уверенно заняла свое место, художники бросились изображать ее в самых различных ракурсах и самыми различными способами. Так что очень скоро придумать что-либо оригинальное стало невозможно.

Анри Ривьер невозможное совершил. Эйфелева башня на его литографиях предстает в совершенно неожиданном виде, как деталь пейзажа, то в центре листа, то едва видная, где-то с краю. И везде она - метафора Парижа. Везде ее присутствие сигнализирует - это Париж, столица мира, праздник, который всегда с тобой, как обмолвится лет через двадцать один не просыхающий от рома американец.


Статья опубликована на сайте Школа жизни
Полезные ссылки:

1. Сайт, посвященный Анри Ривьеру
2. Henri Rivière (painter) - Wikipedia, the free encyclopedia
3. 36 видов Эйфелевой башни
4. Статья о художнике  в ЖЖ
5. Анри Ривьер. Париж по-японски
6. Анри Ривьер в музее д'Орсэ
7. Анри Ривьер: между японизмом и импрессионизмом (на французском языке).
8. Анри Ривьер в Национальной библиотеке Франции
9. Анри Ривьер в галерее Дэвидсона

Впрочем, так было не всегда. В начале 20-го века, например, самым знаменитым экспонатом Лувра считалась Венера Милосская. Именно ее держали в качестве эталона красоты и тиражировали для широкой публики в виде маленьких, средних и больших статуэток. А «Мона Лиза » висела себе вместе с другими картинами итальянских и испанских художников на красной стене в так называемом «квадратном зале ». Сюда заходили посетители, но более всего этот зал приглянулся художникам-копиистам. Тем, кто делал копии знаменитых картин по заказам. Либо тем, кто желал научиться секретам живописи великих мастеров, копируя их работы.

Среди таких художников был и Луи Беру (Louis Beroud) (1852 - 1930), вполне успешный в те годы и не до конца забытый в наше время. Он часто бывал в залах Лувра, копировал картины по заказу и «для души». Рисовал он и художников-копиистов в окружении шедевров. А иногда «хулиганил», представляя, что случилось бы, если бы персонажи картин ожили.

Во вторник, 22 августа 1911 года, он пришел в «квадратный зал», чтобы сделать наброски для сатирической картины, одним из «участников» которой должна была стать «Мона Лиза», недавно застекленная для пущей сохранности. Л.Беру придумал забавный сюжет: парижский модник (а может быть, модница)  поправляет прическу, глядя в картину Леонардо, как в зеркало.

Но на том месте, где недавно висела картина, зияла пустота. Л.Беру поинтересовался, где картина. «Вероятно, у фотографов» - ответили ему. Художник проявил настойчивость, и выяснилось, что у фотографов картины нет. «Мона Лиза» пропала! Похищена!    

Поднялась паника. Музей закрыли. Полиция начала обыск огромного дворца. В конце концов, была установлена картина преступления. Неизвестный похититель зашел в музей в воскресенье, переночевал в одном из закоулков на первом этаже. В понедельник музей был закрыт для публики, но служащие работали. На похитителе был халат служащего. Поэтому он, не вызывая особого интереса окружающих, зашел в  «квадратный зал», снял картину с крюков, вынес ее на одну из боковых лестниц, где освободил от рамы и от стекла, после чего под мышкой, даже не слишком таясь, вынес  украденный шедевр  из ворот и ушел по набережной.  Помните фильм  «Старики-разбойники»? Кража  «Джоконды» произошла приблизительно так же, и даже еще более спокойно.

На  стекле был обнаружен отпечаток большого пальца похитителя. Однако, ход следствия это не продвинуло.  «Информационную поддержку» оказали журналисты. Известная парижская газета объявила награду в 40 тыс. франков наличными тому, кто принесет украденную картину в редакцию или 20 тыс. франков указавшему ее местонахождение.  На изрядные деньги никто не польстился. Зато в редакцию пришло письмо. Автор письма выбрал себе псевдоним  «Вор» и констатировал, что охрана в Лувре никудышная.   «Вор» признавался, что сам похитил из музея несколько иберийских статуэток.  «Я продал статуэтки парижскому художнику, моему другу. Он заплатил мне очень мало, всего 50 франков, которые я проиграл в ту же ночь» - признался он.

Как потом оказалось, автором этого письма был Жери Пьере (Gery Pieret), приятель поэта Гийома Аполлинера. Перье был авантюристом и искателем приключений на свою задницу, чем и привлек эксцентричного  Аполлинера.  Парижским же художником, упомянутым в письме, был Пабло Пикассо. Узнав о письме, Г.Аполлинер и П.Пикассо не на шутку струхнули. Попадать в полицию по обвинению в ограблении Лувра им, иммигрантам без французского гражданства, было никак нельзя. Купленные задешево артефакты были утоплены в Сене.

Что, впрочем, не спасло Г.Аполлинера от ареста. Желая выйти на след преступника, полиция «рыла носом землю». Кто-то донес, что поэт называл музеи кладбищем и призывал сжечь Лувр. Этого было достаточно для ареста по подозрению в краже «Моны Лизы». Г.Аполлинера выпустили только после заступничества нескольких известных писателей и журналистов.


Благодаря сенсационной краже «Джоконда» не сходила с первых страниц газет и газетенок в течение долгого времени.  «Информационный шум» принес свои плоды. Количество посетителей «Лувра» после исчезновения бесценного шедевра возросло. Часто люди приходили только в «квадратный зал», чтобы поглядеть на место, где висела знаменитая картина.

А пресса не давала сенсации остыть. Поскольку преступника искали, но не находили, журналисты начали выдвигать гипотезы одну фантастичнее другой. Кражу картины приписывали немецким шпионам, которые сделали это, дабы унизить великую Францию… Картину вывезли в Америку и продали знаменитому мультимиллионеру Моргану… И все это обсуждалось и перемалывалось, тысячу раз проходя через людские уши и головы. И название картины в головах застревало. И рождалась мысль: действительно, великая картина, если вокруг нее столько шума.

Срабатывал также принцип, сформулированный великим Козьмой Прутковым: «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». Те, кому посчастливилось увидеть «Джоконду», делились воспоминаниями о ней. Ценность утраты непрерывно росла. «Мона Лиза» медленно,  но верно становилась в общественном сознании лучшей картиной Лувра! Лучшей картиной Франции! Лучшей работой Леонардо да Винчи! Ставки росли. Может быть, искусствоведы нашего времени безмерно печалились бы о потере самой лучшей картины в мире, если бы «Джоконда» не обнаружилась в декабре 1913 года!

При этом обошлось без погонь и перестрелок. Флорентийский торговец антиквариатом Альфредо Джери (Alfredo Geri) получил из Парижа письмо за подписью некоего Винченцо Леонарди.  В письме предлагалось продать «Джоконду».  Джери, приняв все это за шутку, пригласил автора в свою флорентийскую контору. 10 декабря 1913 года автор письма, худой тридцатилетний человек с усами, одетый  в черный, не слишком новый костюм, явился к Джери и представился, как Леонарди. За украденную картину он попросил 500 тысяч франков, упирая, однако, на то, что как итальянец-патриот, он рад возвратить на родину произведение итальянского искусства, украденное французами во времена Наполеона. По-видимому, вор не знал о том, что «Мона Лиза» была честно куплена у автора французским королем Франциском I.

По словам похитителя, картина находилась в его гостиничном номере. Вместе с экспертом, директором галереи Уффици Джованни Поджи, антиквар пошел в гостиницу, где Леонарди достал картину из чемодана с двойным дном. Убедившись в подлинности картины, антиквар сообщил в полицию, и вора задержали вместе с «Моной Лизой». Его настоящее имя было Винченцо Перуджиа (Vincenzo Peruggia) (1881 - 1947). Живя в Париже он некоторое время  работал в Лувре столяром и стекольщиком, но к моменту кражи в штате не состоял. Потому и подозрение на него не пало.

На суде Перуджиа утверждал, что кражу совершил, желая восстановить справедливость и вернуть итальянцам произведение великого итальянского художника. Поскольку суд проходил во Флоренции, а не в Париже, патриотические заявления свое дело сделали. Похититель отделался наказанием довольно мягким: один год и пятнадцать дней тюрьмы. По-видимому, у многих итальянцев «подвиг» Перуджио вызвал одобрение. По крайней мере, вскоре появилась минеральная вода (со слабительным действием), под названием «Джоконда», на которой кроме прославленной картины был изображен и хитрый мужчинка с усами, весьма похожий на «похитителя столетия»

Сама же «Мона Лиза» уже 20 декабря 1913 года возвратилась в Лувр. И возвратилась настолько известной, что плоды этой известности туристам приходится пожинать и поныне. Вряд ли сейчас можно по-настоящему разглядеть великое творение Леонардо без маленьких хитростей, о которых я написал в начале статьи.


Статья опубликована на сайте Школа жизни





Полезные ссылки:

1. Подробности кражи картины Леонардо да Винчи.


2. И еще одна статья на ту же тему.


3. Сайт, посвященный "Моне Лизе" и только ей!


4. Дм. Мережковский. Мона Лиза Джоконда.


5. Г.Козлов. Мона Лиза - путь звезды


6. "Джоконда" на сайте Лувра (англ.)


7. Да и вообще, сколько можно серьезничать, говоря о "Джоконде"?


8. Как Г.Аполлинера и П.Пикассо чуть не обвинили в краже "Моны Лизы"


9. Лувр снизу вверх. Среди легенд Лувра - кража "Моны Лизы"


10. "Монну Лизу" не хотят выставлять во Флоренции.


11. В итальянском фильме "Человек, который украл Джоконду" герой совершает кражу во имя любви. (ит.)


12. Снят также документальный фильм о Винченцо Перуджиа, "Исчезнувшая картина"

Начиная с 22 октября 2009 года каждый вечер в 9 часов Эйфелева башня вспыхивает разноцветной иллюминацией. Ежевечернее световое шоу будет продолжаться до 22 января 2010 года. Подготовлено и оплачено это зрелище компанией "Ситроен"

Причина такого праздника света - сразу два юбилея, пришедшиеся на 2009 год: 120-летие Эйфелевой башни и 90-летие начала производства автомобилей "Ситроен". И трехсотметровая башня, и автомобили с двойным шевроном на радиаторе уже давно стали символами Франции.

Совместное празднование двух этих событий совсем не случайно, как это может показаться на первый взгляд.  Так уж получилось, что судьба "пастушки стада парижских мостов" (как называл башню поэт Г.Аполлинер)  и выдающегося французского инженера Андре Ситроена (André Citroёn) (1878 - 1935) пересекались по крайней мере три раза.

Башню начали строить в 1887 году, за два года до открытия в Париже всемирной выставки. Толпы посетителей должны были проходить между ее опорами на территорию выставки, разместившейся на левом берегу Сены. Андре Ситроену было в это время девять лет. Он уже два года учился в лицее Кондорсе, лучшей средней школе Парижа. И как все его друзья-мальчишки, с интересом следил за ростом гигантского сооружения.

За год строители подняли башню до уровня первой смотровой площадки (58 м). Несмотря на то, что вся конструкция должна была весить почти 7 тыс. тонн, она выглядела чрезвычайно легкой. Опоры башни, заглубленные в землю на 14 метров, оказывали на грунт давление не большее, чем оказывает нога человека. Между тем, они гарантировали устойчивость башни даже при самых сильных ветрах. Массивные стальные конструкции казались снизу узорчатыми кружевами. Благодаря этому, гигантские стальные арки создавали у зрителей впечатление могущества и стабильности, и вместе с тем звали в полет.

Десятилетний Андре видел ежедневную слаженную работу почти двух тысяч рабочих. На его глазах создавалась не очередная приманка для туристов, а символ нового века, когда наука и техника позволяют достичь небывалых высот. В прямом и переносном смысле. Наверное, тогда он выбрал для себя будущее инженера.

Через год, когда открылась Всемирная выставка, Андре в сопровождении своих старших братьев поднялся туда, за облака. И, конечно, побывал на выставке. Выставка посвящалась столетию революции 1789 года. Главной ее целью было прославление могущества французской промышленности, богатства французских колоний и доказательство того, что счастливый союз между промышленностью и искусствами гарантирует стране сотни лет процветания и величия. Ну, и прочему миру тоже, если он будет следовать в форватере политики могучей Франции. Броненосца с флагштоком высотой в тысячу футов.

Центром выставки был величественный Дворец Промышленности. Здесь в  Галерее Машин посетители увидели первые механические повозки Карла Бенца (Carl Benz) (1844 - 1929). Администрация выставки не отметила изобретение Бенца наградой, однако, он нашел здесь французского компаньона, Эмиля Роже (Emile Roger). На парижской выставке также встретились французский предприниматель Эмиль Левассор (Emile Levassor) и немецкий инженер Готлиб Даймлер (Gottlieb Daimler)(1834 - 1900). В это время Даймлер вместе с Вильгельмом Майбахом (Wilheim Maybach) (1846 - 1929) уже создал первый двигатель внутреннего сгорания, пригодный для установки на самодвижущиеся коляски, которые через несколько лет назовут автомобилями. Основы автомобильной промышленности были заложены именно у подножья Эйфелевой башни, на всемирной выставке 1889 года. А одному из будущих командиров этой, еще не родившейся, отрасли было только одиннадцать лет и пока он беззаботно гулял здесь, глазея на чудеса приближающейся эры торжества Разума.

Впрочем, эра торжества Разума завершилась в 1914 году Первой мировой войной. К тому времени Андре Ситроен закончил элитную политехническую школу и более десяти лет занимался предпринимательством. Его фабрика выпускала шестерни с V-образной формой зубьев, обеспечивающих передачу больших усилий без проскальзывания. Эмблемой фабрики Ситроена был знаменитый "двойной шеврон", перешедший в последствии на радиаторы автомобилей.

По своей военной специальности лейтенант Андре Ситроен был артиллеристом. Война очень скоро стала изматывающей, позиционной. Французской армии катастрофически не хватало самых необходимых, шрапнельных, снарядов. В январе 1915 года Ситроен обращается в министерство обороны с письмом, предлагая за полгода построить предприятие по производству шрапнельных снарядов для самых распространенных во французской армии пушек калибром 75 мм. Место для завода было выбрано в районе набережной Жавель. Так состоялась вторая встреча Андре Ситроена с Эйфелевой башней. Уже ставшая знаменитой и навсегда полюбившаяся парижанам, она находилась всего в двух километрах выше по течению.

К 15 июня 1915 года на поле, где в мирное время выращивали капусту для парижских рынков, появился завод, производивший сперва 1500 снарядов в день. Через два месяца ежедневная производительность завода достигла расчетной - 5000 снарядов. Через год месячное производство снарядов удвоилось. Шрапнельные снаряды поставлялись не только во французскую армию. Заводы Ситроена снабжали также и армию  России.

В 1919 году бывшие снарядные заводы переключились на производство автомобилей. Подобно Г.Форду в США, Ситроен не был первым, кто начал производить автомобили. Но он первым в Европе организовал конвейерное производство автомобилей. Благодаря этому цена на автомобиль драматически снизилась. Покупка автомобиля стала по карману среднему классу. К тому же, в отличие от конкурентов, Ситроен предлагал покупателям уже готовый к эксплуатации автомобиль. С пневматическими шинами, фарами, сигнальным гудком и электрическим стартером. Воплотился в жизнь лозунг, известный нам по "Золотому теленку": "Автомобиль - не роскошь, а средство передвижения".

Андре Ситроен был, конечно, талантливым инженером, но менеджером он был гениальным.   Самый известный его рекламный ход до сих пор поражает размахом и даже какой-то лихостью. По заказу компании Эйфелеву башню илюминировали посредством 250 тысяч электрических лампочек и 600 км электрических проводов. 4 июля 1925 года парижане увидели первый сеанс. На башне одно за одним появлялись огромные светящиеся изображения: силуэт самой башни, звездный дождь, полет комет, знаки Зодиака, год создания башни, текущий год и… фамилия Ситроена! Эйфелева башня отработала рекламным стендом компании Ситроена девять лет. И попала в книгу рекордов Гиннеса, как самая большая рекламная площадка в мире. Свет рекламы "Ситроена" был так ярок, что летчик Чарльз Линдберг, совершивший трансатлантический перелет из Нью-Йорка в Париж,  при посадке ориентировался на светящуюся Эйфелеву башню.

Сейчас, через 75 лет знаменитый  рекламный ход основателя компании было решено повторить. Каждую ночь на протяжении трех месяцев будет производиться 12-минутное световое шоу на Эйфелевой башне. По одной минуте за десять лет, в течение которых "Железная мадам" высилась над Парижем.

Статья опубликована на сайте Школа жизни






Полезные ссылки:

1. Вебкамера, установленная напротив Эйфелевой башни
2. "Пастушка облаков" Статья об Эйфелевой башне
3. Парижское чудо света
4. И.И.Ашмарин. "Сладостное и всегда новое удовольствие..." Статья об эйфелевой башне.
5. Вавилонская башня Густава Эйфеля.

Как известно, художника может обидеть всякий. Но и художник, если постарается, тоже может обидеть всякого. Вот на этой неширокой площадке между реальной пощечиной и «пощечиной общественному вкусу» танцуют деятели различных искусств, пытаясь стяжать себе бессмертие или хотя бы пропитание. Они уже давно на собственном желудке поняли непреложный закон взаимоотношений с публикой. Закон этот гласит: о тебе должны говорить. Неважно хвалят тебя или ругают. Главное – пусть говорят. Эпатируйте, и вам воздастся.

Одним из мастеров «высшего эпатажа» был французский художник Гюстав Курбе (Gustave Courbet) (1819 – 1877). Художник, без сомнения, талантливый. Основам живописи он обучился в родном городке Орнане. Но в двадцатилетнем возрасте, приехав «покорять» Париж, Г.Курбе увидел, что одного таланта для этого недостаточно. Вокруг были сотни молодых (и не очень) людей, считавших себя художниками и желавших продать свой талант.

В то время в Париже продать свои картины художники могли только выставляясь в Салоне. Салоном назывались ежегодные художественные выставки, проводившиеся начиная с середины 17-го века. Картины для выставки отбирало специальное жюри. Выставиться в Салоне – это уже был большой успех. Слава художника начиналась, если картину замечала критика. Признание же критики привлекало внимание немногочисленных покупателей, готовых выложить немалые деньги, но только за апробированные знатоками произведения.

Однако, картины, которые Г.Курбе предлагал для Салона в 1841 – 1847 годах, жюри по большей части отвергало. На выставку попали только три работы. И только одну из них заметила критика.

К счастью, произошла одна из французских революций, которыми был так богат девятнадцатый век. В феврале 1848 года Франция во второй раз за свою историю стала республикой. Перемене государственного строя сопутствовало изменение, обрадовавшее всех художников. Отборочную комиссию Салона упразднили. Воспользовавшись этим, Курбе выставил сразу десять своих картин. Их, наконец, заметили, о художнике заговорили.

Но совсем не хвалебно. Большая часть критиков привыкла видеть на картинах красивые фигуры в красивых интерьерах. Курбе был одним из первых французских художников, предложивших зрителям образы грубых и неотесанных провинциалов на мрачноватом фоне и не в слишком радостном месте (как, например, в картине «Похороны в Орнане», написанной в 1849 -1850 годах) Не удивительно, что многих от этого подташнивало. Вот, например, как отзывался о художнике А.Дюма-сын:

От какого чудовища… мог произойти этот ублюдок по имени Гюстав Курбе? Под каким колпаком, на какой навозной куче, политой смесью вина, пива, ядовитой слюны и вонючей слизи, произросла эта пустозвонная и волосатая тыква, эта утроба, притворяющаяся человеком и художником, это воплощение идиотского и бессильного «я»?

Друзья же и почитатели объявили Г.Курбе основателем нового художественного стиля, реализма.  Надо сказать, что среди друзей эпатажного художника были личности, не менее эпатажные: поэт Шарль Бодлер и Пьер Жозеф Прудон, анархист и социалист.

Слово «социалист» во Франции тех времен звучало почти как ругательство. Назваться «социалистом» было не безопасно, но вполне романтично. А главное, это ставило человека в центр общественного внимания. Что бы о тебе не говорили – лишь бы говорили! Поэтому в 1851 году Г.Курбе без оглядки назвал себя не только социалистом, но также демократом и республиканцем, революционером до мозга костей.

Не совсем подходящее время было для этого выбрано! Как раз через год вторая республика приказала долго жить, и ее сменила вторая же империя. Революционеров император Наполеон III не жаловал. Но в данном случае, и это способствовало росту славы художника. Теперь отказ выставить какую бы то ни было картину на выставке можно было объявить политическим преследованием. Лучший путь к известности и к славе! Естественно, что всякий пожелал бы увидеть опальное полотно. И уж увидел бы в ней даже то, что художник и не думал изображать.

Такой ажиотаж поднялся в 1853 году, когда выставленная в Салоне картина «Купальщицы» не понравилась императорской чете. Строго говоря, в картине было достаточно деталей, оскорбляющих изысканный вкус. Чего стоила одна из женщин вполне рубенсовских пропорций, к тому же повернутая к зрителю могучей кормой, которую императрица тут же обозвала лошадинным крупом, а император Наполеон III для пущей ясности даже стеганул стеком! Естественно, что картина тут же нашла себе множество хулителей, и почти столько же почитателей.

В 1855 году картины Курбе не приняли для демонстрации на Всемирной выставке. Но художник уже был достаточно знаменит, а главное, имел богатого мецената, Альфреда Брюйа для нового демарша. Рядом с официальным французским павильоном изящных искусств он построил «Павильон реализма». Здесь Курбе выставил свои картины. В том числе, огромное полотно «Мастерская художника». На картине было всего понемножку: и художник, и обнаженная натурщица, и наивный мальчик, и друзья справа, и враги слева. На выставке автор стоял у картины и подробно разъяснял зрителям свой замысел.

Кстати, об обнаженной натуре. Курбе был бы не Курбе, если бы не использовал такой раздражающий фактор для эпатажа! Использовал, да еще как! Его картина «L’origine du monde» («Начало мира») – пожалуй, одна из самых скандальных картин в истории мировой живописи. И, наверное, самое знаменитое изображение вагины в мире. С момента написания этой картины в 1866 году о ней много говорили, но мало кому довелось ее увидеть, поскольку она долгое время находилась в частных коллекциях. Сперва ее приобрел турецкий посол в Санкт-Петербурге (проживавший, однако, большую часть времени в Париже) Халил-Бей. В его доме она висела под зеленой вуалью в комнате, где господин посол переодевался и готовился к важным встречам. Надо думать, что Халил-Бей использовал ее приблизительно для тех же целей, для чего нынче молоденькие мальчики используют куда как более дешевые порнографические фотокарточки или – 21-й же век на дворе – порнографические Интернет-сайты. В 1868 году коллекцию Халил-Бея распродали, картина поменяла нескольких владельцев. Наконец, в 1990-х годах «Начало мира» попадает в парижский музей д’Орсе, где в настоящее время и экспонируется под присмотром охранника и под пуленепробиваемым стеклом. Почти, как «Монна Лиза».

Один мой приятель, побывав в этом зале, сказал, что для контраста и для полного завершения замысла художника не мешало бы рядом поместить картину того же размера с изображением в том же ракурсе мужских половых достоинств и назвать ее, конечно же, «Конец всему».

Надо сказать, что буйная эпатажная деятельность вкупе с мастеровитостью начала приносить Г.Курбе свои плоды. Его охотно принимают в различных европейских странах. В 1869 году художника наградили бельгийский король Леопольд II и баварский король Людвиг II. Тот самый, кто привечал композитора Вагнера и построил на «Лебедином озере» сказочный замок.

Но здесь начались серьезные социальные потрясения, по сравнению с которыми война Курбе с Салоном и с властями оказалась детской игрой.

Статья опубликована на сайте Школа жизни





Полезные ссылки:

1. Книга о Г.Курбе в моей библиотеке
2. Шокирующий реализм Г.Курбе
3. Картина "Начало мира", выставлена сейчас в музее д'Орсэ в Париже